Интервью

Долгосрочное страхование – демография, экономика, планирование Новиков Владимир Викторович Заместитель генерального директора – директор по продуктам ООО СК «Альянс Лайф», председатель правления Гильдии актуариев России

Какова эффективность действующей модели пенсионной и социальной защиты для рядовых россиян, будущих и нынешних пенсионеров, иждивенцев работающих граждан? Какие прогнозы экономисты и актуарии дают на ближайшие годы? Почему людям необходимо ответственно относиться к своему будущему и приобретать продукты дополнительной защиты на коммерческом рынке, в частности, в страховых компаниях? О путях развития страхования жизни и пенсионного обеспечения в нашей стране с корреспондентом портала «Страхование сегодня» беседует заместитель генерального директора – директор по продуктам компании «Сбербанк страхование», председатель правления Гильдии актуариев В.В.Новиков.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Владимир Викторович, как глобальный тренд на старение населения, удлинение жизни и изменение структуры медицинских расходов влияет на общемировые подходы к организации страховой защиты и пенсионного обеспечения? Делают ли происходящие изменения более важной роль страховых компаний и их актуарных служб?

Могу согласиться, что уже просматривается четкая аналогия между демографическими изменениями, наблюдаемыми в развитых странах и в России. Но сложность в том, что одновременно сохраняется и выраженная разница, например, в заболеваемости, уровне инвалидности в расчете на тысячу человек в России и находящихся ее ближайшем окружении странах в сравнении с западным миром. Эта разница начинает сокращаться, в первую очередь, за счет крупных городов – Москвы, Петербурга, городов-миллионников. Общероссийская статистика пока не показывает такого же четкого тренда на сближение с Западом, хотя определенные подвижки уже есть. Первые лица нашего государства отмечают, что демографическая ситуация меняется, растет продолжительность жизни, в прошлом году впервые за 20 лет рождаемость превысила смертность. Но все это только предвестники того, что будет дальше.

Если говорить о продуктах накопительного страхования жизни и пенсионного страхования, где самая главная часть выплат относится на 15-20 лет вперед, то при их создании важно понимать, что будет представлять собой общество через эти 20 лет. Есть очень широкий спектр прогнозов. Самые оптимистичные из них полагают, что мы сравняемся по продолжительности жизни с Великобританией. Но есть и прогнозы, согласно которым мы останемся «особым островом в мире», где люди живут недолго, но счастливо.

Мы можем отстать по продолжительности и качеству жизни именно за счет регионов, которые сохраняют статистику, сходную со странами третьего мира, тогда как крупные города выходят на европейский уровень?

Да. У нас получается, с точки зрения демографии, что в стране есть два слоя: один, который уже опередил Прибалтику и страны Восточной Европы и вплотную приближается к Западу, и второй, который новыми трендами пока не слишком затронут. Но в целом, продолжительность жизни увеличивается.

Поэтому при разработке всего, что связано с вопросами страхования жизни и пенсий, стоит опираться на достаточно осторожные прогнозы. Страховщикам и пенсионным фондам следует уделять внимание актуарным расчетам, а не ориентироваться на некие «магические числа», нормативным  образом установленные. Есть, например, такое число 19 – это предполагаемое среднее число лет оставшейся жизни человека, вышедшего на пенсию, по правилам нашего государства. Заметьте, любого человека – мужчины или женщины (с разной средней продолжительностью жизни и разным возрастом выхода на пенсию), проживающего в любом регионе, попадающего или не попадающего в льготные категории с досрочной пенсией. В момент, когда принимались важные решения по пенсионной системе, такова была средняя величина, и этот норматив был заложен во все расчеты. Но сейчас даже средняя величина оставшейся жизни пенсионера, по статистике ПФР, уже выросла до 21 года. И спрашивается, какой должен быть источник средств, чтобы платить за дополнительные 2 года?

Печатный станок?

Не обязательно. Логично, что в конечном счете таким источником будет усиление нагрузки на экономику через налоги и взносы во внебюджетные фонды. Однако вполне может быть и так, что в стране вырастет производительность труда, и за счет возросшего производства добавочного продукта разница будет покрыта. На рынке коммерческого страхования или НПФ разница в расчетной продолжительности жизни может быть компенсирована за счет инвестиционного дохода, так было, например, в Голландии, где страховщики опирались на модель ожидаемой продолжительности жизни пенсионера 25 лет, а она оказалась 28 лет.

Инвестиционный доход покрывает эту разницу даже при их низких ставках?

Вот это важнейшая проблема. Многие модели успешно применялись в течение многих лет, но в последние годы в силу кризиса они уже не работают. В Европе люди живут все лучше и все дольше, а фондовый рынок не растет, ставки упали. Низкая ставка при возросшей продолжительности жизни – огромная проблема всей европейской системы пенсионного обеспечения. Но мы в России до этого пока не дошли, все наши дискуссии сводятся к тому, как привлечь людей в добровольное пенсионное страхование, как сдвинуть их с иждивенческой позиции к тому, чтобы уже сейчас начать что-то делать самому для обеспечения своей старости.

Есть и другая проблема: уже сейчас понятно, что даже те, кто сегодня привлечен в систему накопительных пенсий, обойдутся дороже и для государства, и для коммерческих страховщиков и НПФ, чем заложено в нынешних расчетах и продуктах. Например, из-за того, что продолжительность жизни будет продолжать расти. Соответственно, в разрабатываемых продуктах мы должны ставить не просто актуарный расчет по демографической статистике сегодняшнего дня, а надо добавлять туда и прогноз на 20-30 лет вперед.

С этим непосредственно связан и тот факт, что состав целевой группы для страхования жизни тоже постепенно меняется. Если еще 5 лет назад средний возраст страхователя жизни составлял около 30 лет, то сейчас он вырос. По портфелю нашей компании средний возраст –  42-43 года.

Много людей в возрасте 60-70 лет, вопреки мифу о бедности пенсионеров, достаточно обеспеченные и здоровые, покупают у нас полисы накопительного страхования на внуков. Для нас это было открытием, что бабушки и дедушки заинтересованы в таких продуктах, мы проанализировали ситуацию, и приняли решение поднять максимально разрешенный возраст страхователя до 80 лет. Это, в среднем, на 10 лет больше, чем в других российских страховых компаниях. Есть компании, ограничивающие возраст и на отметке 65, и 60 лет, но 70 лет – это тот срок, на котором большинство российских программ страхования жизни просто заканчиваются.

В чем причина такого разброса в возрастных ограничениях?

На мой взгляд, это следствие того, что на неохваченном рынке страхования жизни нет серьезной конкуренции. На пустой земляничной поляне можно позволить себе собирать только лучшие ягоды. Поэтому те компании, которые нацелены на страхование лиц до 60 лет, просто минимизируют свои усилия, считая, что им достаточно и рынка экономически активных людей, пока не охваченных страхованием. Но по мере увеличения проникновения и роста конкуренции между страховщиками возрастной порог неизбежно будет расти. А мы для себя этот порог уже переставили в проактивном режиме.

Возвращаясь к действующей модели пенсионного обеспечения в России, что Вы, можете сказать о ее актуарных основах? Является ли она математически обоснованной и сбалансированной, велик ли риск катастрофического дефицита бюджета ПФР и прочих резко негативных сценариев?

Нельзя сказать, что модель ПФР математически не обоснована, в этой организации работают высокопрофессиональные актуарии. Вопрос не в этом, а в справедливости предположений, положенных в основу их расчетов, а там, как мы только что разобрались, заложена неизменная продолжительность жизни.

Реформа пенсионной системы, которая идет сейчас, тоже проводится с определенными начальными условиями – не увеличивать пенсионный возраст, не усиливать нагрузку на бюджет. Соответственно, математически ищутся варианты, как перераспределить доходы и расходы так, чтобы выполнить поставленные государством задачи. Вот найдена новая пенсионная формула по страховой и накопительной части пенсии.

Урезание накопительной части – это, по сути, ответ на запрос «ничего принципиально не менять в пенсионной системе, но увеличить текущий размер пенсии».

А разве это ничего не меняет? Разве это не усугубляет принцип, когда ныне работающий делает взносы не на себя, а на выплаты тем, кто уже на пенсии?

Это нормальный подход. Солидарная распределительная система не отомрет никогда, и она даже может быть достаточно устойчивой при условии роста в экономике. Независимо от демографической ситуации, если экономика растет, если есть рост производительности труда – все будет в порядке. Если один человек через 5 лет будет производить на своем рабочем месте в 3 раза больше продукта чем сейчас, это совершенно спокойно компенсирует троекратное увеличение числа пенсионеров в расчете на одного работающего. Проблемы пенсионной системы могут решаться  не только за счет демографии, но и за счет роста экономики. Если у нас будет опережающий рост экономики, то и никакие демографические дисбалансы нам не страшны.

Но Вам не кажется, что делать ставки на постоянный рост опасно, он невозможен, ведь экономика развивается циклически, с неизбежными кризисами?

Согласен. Тем не менее, можно оценивать общий тренд. Все модели государственной пенсионной системы, и это их главный недостаток, сориентированы на растущие тренды, причем не только мировые. Есть взгляд на современную Россию как на некий островок стабильности в качающемся глобальном мире. Многие расчеты исходят из того, что если ВВП растет на 4-5 % в год в течение 20 лет и демографическая ситуация серьезно не ухудшается, то будет достигнут целевой показатель – 40 %-ный коэффициент замещения для лица, выходящего на пенсию, к его прежней заработной плате.

И ПФР будет хватать денег на то, чтобы выплачивать им пенсию за счет поступлений по работающим людям?

Да. Но все равно для лиц, получающих более высокую зарплату, чем средняя по стране, коэффициент замещения, уже очевидно, будет меньше даже при самом благоприятном сценарии. Распределительная система настраивается на некую «серединку» - среднюю зарплату, среднюю пенсию. У более доходных групп все равно будет средняя пенсия, поэтому лица с зарплатой 50 тысяч рублей и выше должны уже сейчас начинать самостоятельно формировать свою пенсию. Я бы этот постулат повесил на видном месте на все государственные сайты, чтобы люди об этом задумывались.

Спорный момент связан с понятиями «доход», «располагаемый доход», «заработная плата» - у нас как-то принято считать, что это одно и то же, но в действительности у человека может быть много источников дохода, а не только платежи работодателей, в то же время, не всем своим доходом он волен распоряжаться, часть его сразу уходит, например, на платежи по кредитам. Но если это учесть, тогда многие вещи, включая появление клиентов, страхующих внуков за счет доходов, например, от недвижимости, по которой нет никаких кредитных обременений, становятся вполне объяснимы?

Да, именно так. Корректнее было бы учитывать все доходы и расходы, в том числе сохраняющиеся после выхода на пенсию. И каждый человек должен четко осознавать свой персональный финансовый план, понимать какие источники дохода у него будут на пенсии, когда закончатся кредитные платежи и т.п. Страхование жизни, пенсионное страхование, покупка недвижимости, ипотека – это все элементы финансового плана. Страховщики должны не навязывать конкретный продукт, а стремиться распространять понятие финансового планирования среди клиентов. Эта концепция сейчас используется банками, в том числе нашим банком, как одно из ключевых направлений работы.

Вопрос персонального финансового планирования для широких масс населения – это, по сути, и есть главный конкретный шаг к повышению финансовой грамотности. Поразительно, что средний уровень образованности российских граждан в области математики намного выше, чем, например, американцев, но элементарных вещей в части финансов они при этом не просчитывают. Американец, при том что он не знает, что такое логарифм, может пошагово разложить свой жизненный путь – когда ему понадобится ипотека, когда пенсионный продукт. А наш человек образованный, но не имеет ни одного накопительного страхового полиса и требует высоких пенсий от государства.

Продолжая тему государственного обеспечения и внебюджетых фондов, нельзя не коснуться Фонда социального страхования, который теперь возглавил бывший глава ВСС Андрей Кигим. Насколько эффективна система соцстраха, нуждается ли она в реформировании? Нормально ли, что сегодня один и тот же пострадавший имеет право на несколько компенсаций по одному и тому же случаю от государства и страховых компаний по разным договорам?

Последние инициативы, касающиеся повышения размера выплат по несчастным случаям на производстве до 1 миллиона рублей, я считаю весьма правильными и своевременными. При этом мы же понимаем, что соцстрах покрывает весьма узкую категорию случаев – когда в причинении вреда здоровью виноват работодатель. И то, что работник может получить несколько выплат (одну от соцстраха и остальные от страховых компаний) – это совершенно нормально, если человек или его работодатель позаботились об этом заранее, покупали страховые полисы. Вот что мне принципиально не нравится – это когда по резонансным случаям выплачиваются «с барского плеча» компенсации от государства. Такие выплаты не создают систему, но дезориентируют людей.

Вы не являетесь сторонником унификации размера компенсаций во всех системах – ОСАГО, ОПО, соцстрах и пр., чтобы выплата не зависела от того, где именно человеку причинен вред?

Про унификацию много говорят, но думаю, реализовать это сейчас невозможно. Цифра 2 миллиона рублей зафиксирована в ряде новых законов. Думаю, со временем под это будет подравниваться и соцстрах. Но вот введение этого сейчас в ОСАГО я могу представить с трудом, потому что тариф, который насчитали в 2003 году, менять не хотят.

Проблема в том, что все эти случаи находятся в поле зрения разных ведомств. Возможно, если мегарегулятор – Центробанк озаботится этой темой, можно будет унифицировать какие-то правила выплаты компенсаций.

Есть опыт отдельных западных стран, где система развивалась вообще без каких бы то ни было нормативных ориентиров: сколько суд присудит – столько и будет размер компенсации. Мы прекрасно знаем, как от этого страдает американский или английский рынок, где порядка трети от суммы страховых выплат составляет скрытая оплата юристов, которые на этом зарабатывают.

Наша практика стремительно двигается в ту же сторону, и это еще пока нет длинных хвостов выплат по вреду жизни и здоровья в рамках того же ОСАГО…

Да, и поэтому наличие таблиц выплат, четких критериев – это спасение для страховой отрасли. И их применение позитивно для населения. А если мы будем полностью полагаться на решение суда, мы получим, что не менее трети будет оседать в карманах посредников, и в лучшем случае две трети дойдут до пострадавших, и под такие выплаты придется подтягиваться соцстраху.

Если выплаты по соцстраху тоже увеличатся до 2 миллионов, не приведет ли это к непреодолимому дефициту средств? А ведь нагрузку по платежам во внебюджетные фонды, что в соцстрах, что в ПФР нельзя увеличивать беспредельно, потому что так можно просто задавить бизнес и только усилить недовольство в обществе?

Есть вариант сделать платежи в соцстрах дифференцированными, ввести актуарно-сбалансированную систему взносов. Взнос должен более четко соответствовать уровню риска предприятий по наступлению несчастных случаев. Нынешняя формула содержит некоторую дифференциацию по отраслям. Но даже в одной отрасли есть предприятия с более высоким уровнем защиты труда, безопасным оборудованием и т.д., а есть предприятия, где ничего этого нет. При этом ставка у всех одна и та же, плюс-минус небольшие коэффициенты.

Страхование – это инструмент компенсации чьих-то ущербов и реализации чьей-то ответственности. Если создать такую ситуацию, что предприятия будут ответственно относиться к своим работникам, перевозчики – к пассажирам, а производители – к потребителям своих товаров, то не надо будет никаких государственных систем и обязательных видов страхования. Владельцы бизнеса и так будут стремиться застраховать свою ответственность, в противном случае ему придется производить компенсацию ущерба самостоятельно. Но пока государству приходится внедрять это принудительно.

Еще один важный аспект – отсутствие закона об актуариях, который много лет обсуждается, но до сих так и не принят. В чем, на Ваш взгляд, причины и последствия многолетнего блокирования данного законопроекта?

Надеюсь, что закон об актуарной деятельности, который пока не прошел Совет Федерации, осенью этого года все же пройдет необходимые согласительные процедуры. Я считаю, и так же оценивают законопроект наши коллеги из международной актуарной ассоциации (МАА), что если он будет принят, пусть даже с небольшими поправками – это будет один из лучших законодательных актов об актуариях в мире. Даже Великобритания до сих пор не имеет единого закона, хотя у них есть сложившаяся практика и упоминания актуариев в отраслевых законах и подзаконных актах.

Конечно, наш законопроект в определенном смысле меняет менталитет (и в этом основная проблема со скоростью его прохождения) – там четко прописаны те институты и объекты, в том числе государственные, по которым будет нужна актуарная оценка. Но постепенно мнения государства и актуарного сообщества сближаются. Все, что требуется от актуариев – сработать как зеркало, дать оценку, каково реальное состояние того или иного финансового института и обеспечить информацией лиц, принимающих решения.

Представители ФСФР высказывались скорее в том ключе, что они видят в будущем актуарии лицо ответственное, которое, ставя свою подпись на заключении, отвечает за свое профессиональное мнение, и в большей степени подчиняется государству, нежели той организации, в которой он работает…

Да, здесь баланс влияния даже не двух, а трех сторон. Понятно, что финансирует его организация, которую он проверяет. При этом он в работе руководствуется стандартами, которые утвердила актуарная ассоциация или СРО, которая его аттестовала и контролирует. И через систему мониторинга сделанных им проверок его контролирует регулятор. Но законопроект этой модели не только не противоречит, а дает возможность ее выстроить, тогда как отсутствие закона позволяет продолжать жить в непонятной «серой» ситуации.

Сейчас есть и те актуарии, что сдают экзамены и соответствуют некоторым требованиям, и есть те, что ничего этого не делают, а просто называют себя актуариями. Соответственно, есть страховые компании, которые берут к себе на работу первых, а есть – которые вторых.

С этим непосредственно связана тема внедрения МСФО. Провозглашено, что переход на МСФО – это защита потребителя и акционера, что страховщики, подготовившие отчет по МСФО будут более прозрачны. Но в МСФО ключевой вопрос – это адекватная оценка резервов. Никаких требований, кто это оценку делает, у нас нет. Получается, что теперь страховщики все красиво раскладывают по западным форматам, но нет никакого подтверждения, что цифры по резервам там правильные. Требований по участию актуария в этом нет, да и самих актуариев во многих компаниях нет, резервы считает компьютерная программа.

То есть с введением МСФО в отсутствие четкого регулирования деятельности актуариев поторопились, и вообще надо было сначала создать адекватную систему учета и контроля, а потом уже вводить МСФО?

Нет, что сделано, то сделано. Если бы мы вводили нормативные акты по плану, то с 2009 года у нас бы уже были актуарии, и введение МСФО потом было бы как раз вовремя. Но в 2008 году ряд возражений был связан с тем, что единый закон по актуариям принимать нельзя, поскольку все институты, которых он касается, контролируются разными ведомствами. При этом никто не спорит принципиально с тем, что везде, где есть продукты и расчеты, связанные с вероятностными закономерностями, есть место для работы актуариев. С математической точки зрения, Базель-3 и Солвенси-2 – это примерно одно и то же, риск-менеджеры банков и страховые специалисты делают примерно одно – ставят в обеспечение рискованных операций необходимый капитал, просто у банка больше ограничительных нормативов по резервированию и т.п. А законопроект с самого начала и рассматривал актуариев как одну профессию на весь финансовый рынок. В итоге теперь у нас есть мегарегулятор, но нет закона.

Вы говорите о подобии расчетов и оценок, но ведь и продукты финансовых институтов между собой довольно схожи, и предложения страховщиков не всегда конкурентоспособны, например, по ставкам доходности. Есть ли какие-то специфические продукты и риски, с которыми может эффективно работать только страховщик жизни и никто более?

Все продукты, в которых есть страховой риск, уже имеют принципиальное отличие от продуктов любого другого финансового института. Страхование предполагает выплаты большой суммы компенсации при смерти или несчастном случае (почему, собственно, и соцстрах – это тоже разновидность страхования, там идет тоже работа с выплатами компенсаций, просто сбор взносов осуществляется по налоговым принципам, он обязателен для всех, но тот, кто богаче, платит больше, а выплата осуществляется тем, кто нуждается).

Чаще всего возражения против страхования жизни связаны с низкой доходностью. Традиционные продукты страхования жизни – это способ защитить себя, семью, ребенка на случай ухода из жизни кормильца. В таких случаях размер выплаты намного превосходит уплаченные взносы, и никакой другой финансовый институт такую выплату обеспечить не может.

Продукты инвестиционного страхования жизни, которые сейчас активно продвигает «Сбербанк страхование» – это уникальный способ сохранить внесенные средства, получить выплату при несчастном случае и иметь возможность заработать в зависимости от роста того или иного инструмента фондового рынка. Это продукт, отличающийся от других финансовых продуктов, хотя и похожий на депозит и пай ПИФа, объединяющий достоинства каждого из них и избавляющий от их недостатков. Он, как и депозит, не дает потерять свои деньги, но заработать здесь можно больше.

Однако лично я вижу роль страховщика намного шире: страховщик – это, в немалой степени, проводник идей финансового планирования. В рамках основной миссии нашей компании мы создаем продукты, позволяющие людям реально задуматься о своем будущем и составить свой индивидуальный финансовый план. Мы хотим не просто развить у человека чувство ответственности за будущее, но и дать возможность его реализовать через определенные финансовые инструменты. Естественно, компания по страхованию жизни предлагает свой перечень таких инструментов, но это не закрытый список. Мы всегда учим наших продавцов, как понять финансовые потребности клиента, на каком этапе жизненного цикла он находится, какие имеет обязательства и планы, чтобы предложить ему продукт как один из элементов финансового планирования.

В каком-то смысле нам проще еще и потому, что эта идея очень хорошо сочетается с идеей самого Сбербанка – продавать финансовые решения для человека. Финансовое решение может состоять из нескольких продуктов, включая банковские, страховые, пенсионных фондов и управляющих компаний. Тем самым можно обеспечить более высокое качество обслуживания и понимания потребностей клиента, нежели через агента, продающего страхование новым людям, о которых нет никакой финансовой информации. Наш клиент пришел в финансовый институт, чтобы заниматься решением финансовых вопросов, он уже прошел селекцию через какие-то банковские продукты. Мы располагаем необходимой информацией о его потребностях и можем более точечно формировать для него предложения, не тратя время на то, что ему не интересно.

Есть ли какие-то устойчивые сочетания банковских и страховых продуктов, хорошо покупаемых клиентами (мы сейчас не говорим о вмененном страховании заемщиков)?

Для банка страхование интересно с нескольких точек зрения. Во-первых, собственно, доход, комиссия. Во-вторых, привлечение средств в долгосрочное размещение через страхование жизни на сроки, намного превышающие сроки обычных депозитов физлиц. В-третьих, работает такой механизм: чем больше у клиента продуктов в одном финансовом институте, тем меньше вероятность, что он перейдет в другой, выше лояльность. Исследования в Европе подтверждают, что если у человека есть хотя бы 3 продукта в одной финансовой группе, то вероятность его перехода практически нулевая. В общем, продукт страховщика не просто генерирует для банка длинные деньги, но и повышает лояльность клиентской базы и расширяет возможность новых покупок финансовых продуктов.

Есть и четвертый фактор: чем больше продуктов продает клиентский менеджер, тем более профессиональным он становится. Этот эффект трудно оцифровать, тем не менее это работает. Квалификация сотрудников банка, продающих смежные продукты, выше, чем тех, кто занимается мононаправлением, а значит, он большую долю контактов превращает в сделки и обеспечивает большую доходность операций банку.

Разумеется, все эти эффекты достигаются при условии, что отношения страховщика и банка дружественные. Мы в нашем случае как раз хотим продемонстрировать пример отношений банка и страховщика более высокого уровня, более продвинутых и взаимовыгодных.